Ты сидела в луже и рисовала круги на воде. А я просто проходила мимо. Ну, если честно — не совсем мимо. На самом деле, я шла к тебе, и готовилась к любым неожиданностям, но все-таки не ожидала застать тебя в таком положении. И конечно первое, что пришло в мою незакомплексованную раздумьями голову – это предложить руку помощи.
— Не надо, — ты элегантным жестом отстранила мою руку, — вначале я должна понять, почему я здесь оказалась.
— А действительно: почему? — мне искренне хотелось узнать, как аккуратно одетая, можно сказать, не склонная к бомжествованию женщина, могла выбрать столь неподходящее место для приземления.
— А тебе действительно интересно? — спросила ты как будто обиженно, давая понять, что и я некоторым образом причастна к сложившейся ситуации.
— Ну да, — наверное, не совсем уверенно произнесла я — и спохватилась:
ты тут же опустила лицо и вернулась к своему занятию.
Я терпеливо стояла над твоей душой. Наконец ты смилостивилась и выдавила:
— И чего ты от меня ждешь?
— Объяснения, — с готовностью выпалила я.
— А у меня нет объяснения…. Хочешь — сама объясняй.
— Да как же… — я немного растерялась.
— Ну, для начала опустись немного, а то мне надоело смотреть на тебя снизу вверх. — Я присела на корточки.
— Значит, не хочешь ко мне? — сокрушенным голосом произнесла ты.
— Куда… к тебе? — я искренне не понимала.
— Куда-куда… В лужу!
— В лужу?
— Ну да! А ты думала, что дружить — это ходить на сольды за новыми чистыми тряпками? Иногда и испачкаться можно ради друзей.
— Можно, конечно, — без особого энтузиазма согласилась я, продолжая сидеть на корточках.
— Ладно, — ты великодушно махнула рукой, — я тебя и такой люблю.
— Ну конечно, — облегченно вздохнула я, — у каждого человека свои недостатки… Я тебя тоже люблю такой, какая ты есть…— я остановилась, внезапно осознав всю комичность произнесенной фразы. — Даже если ты грязная, — продолжала я по наклонной, пока не увидела, как из твоих глаз вылезает по автомату, готовому разразиться пулеметной бранью.
Но ты промолчала. Опустила глаза и сосредоточилась на водяном рисунке. Я не знала, что делать. Ты начала первой:
— Как думаешь, можно утонуть в луже?
— В луже… Ну, если ты мошка или муравей, то наверное…
— Ты долго издеваться будешь? — ты была на грани ссоры — и во мне затеплилась надежда на то, что хотя бы желание стукнуть меня по голове послужит для тебя поводом, чтобы подняться. Я подождала — повод не появился. Ты продолжала сидеть.
— И что ты рисуешь? — поинтересовалась я в том же тоне.
— Ты что, ослепла совсем?
— Просто линзы сегодня забыла, — примирительным голосом сказала я, окончательно решив применять к тебе мягкую технику.
— Если ты друг, то можешь и без линз догадаться, — с какой-то детской уверенностью пробубнила ты.
Мне почему-то стало стыдно: моя подруга сидела в луже, а я не разделяла с ней ее пристрастия, да еще и пыталась иронизировать.
— А знаешь, меня всегда вдохновлял образ Нарцисса, — попыталась я перевести ситуацию в литературную плоскость, надеясь разбудить в тебе вчерашнего эстета, обожающего чистые страницы, пахнущие типографской свежестью.
— Не вижу ничего общего, — отрезала ты.
— Ну как же, — решила я идти до победного, — он ведь тоже смотрел на свое отражение и наверное упивался своими чувствами…
— Упивался? — взревела ты, — ты думаешь: я не хочу выбраться из этой ситуации?
— Неужели хочешь?
— Конечно хочу!
— Тогда вставай! Прямо сейчас.
— Что?
— Встань и иди! — я окончательно перешла на литературные аллюзии.
— Куда идти? Мне идти некуда! Ты что — не понимаешь? Пустота кругом.
— Как это некуда? А где ты раньше была? Иди домой. К мужу.
— Ой, только не надо давить на мораль, — поморщилась ты. — И потом…. Не приду же я к нему в таком виде?
— А хотя бы и в таком. Любит — простит.
— Не надо мне его прощения.
— А что тебе надо?!
— Мне надо самой любить и чтобы другой любил меня со всеми потрохами. Даже с этой лужей.
— А, так вот для чего ты уселась в нее? Проверить на прочность любовь?
— Нет. Все наоборот: уселась, потому что любви больше нет. И у меня нет сил дальше идти.
— Ладно. Нет сил — давай руку и опирайся на меня.
— Не хочу.
— Почему?
— Мне твоя жалость не нужна. К тому же, доведешь ты меня до дома, а потом — ищи ветра в поле?
— То есть?
— А потом исчезнешь…
— Да я итак уйду когда-нибудь…
— Не уйдешь. Не можешь же ты бросить друга в таком положении? Ты посмотри на меня: я же вся в грязи! Меня же полиция остановит!
— Ну и классно: остановит, отоспишься в тюрьме, а потом жизнь раем покажется.
— Не покажется: у меня теперь один путь: выйду из лужи – и попаду в болото.
— Так, давай руку и пошли. Я тебя до болота точно не доведу.
— Не пойду. Пусть лучше полицейские забирают. Мне энергетический толчок нужен. И потом, я еще не дорисовала…
— Что?
— Ты что, не понимаешь, что это всего лишь эскиз?
Я постаралась вложить в свой взгляд как можно больше уважения, наблюдая, как разводы на воде, которые ты не переставала производить, тщательно вращая тонкими пальцами, через мгновение обретали первоначальную невозмутимость.
— Как тебе, кстати, моя техника? – небрежно спросила ты.
— Оригинально, — выдавила я из себя.
— И мне нравится, — ты даже улыбнулась. — Все эти отражения, казалось бы – одно и то же, а столько нюансов… Да?
— Знаешь, — я подбирала слова — у меня что-то с воображением последнее время происходит: все иллюзии куда-то исчезли и я вижу предметы такими, какие они есть… — Я осеклась. — Может, линзы поменять нужно?
— Ты что, линзы носишь?
— Ага, — с готовностью выпалила я, — правда толку от них….
— Ладно, — ты снова, достаточно аккуратно, так, чтобы не залить меня каплями, махнула рукой, — хорошо хотя бы, что ты это понимаешь. А то другим делаешь замечания, а они даже не думают подкорректировать свое видение.
— Я обязательно подкорректирую, — пообещала я. — Вот уже к шестому офтальмологу записываюсь.
— И поторопись. А то мне тут недавно мысль о реке пришла.
— В каком… смысле?
— А в том, что если пойдет дождь и моя лужа в Сену превратится, придется прыгать.
— Да ладно тебе…. Не пойдет дождь. Смотри, какое солнце! К тому же, ты только подумай: прыгнешь – наглотаешься гадости….
— Это правда, — мрачно перебила ты, почти уронив лицо в лужу, — микробы действительно могут оттолкнуть меня от решающего шага.
— Слушай, я сейчас за дочкой сбегаю в школу, покормлю, уложу и вернусь. Ладушки? Может тебе круасанчик по дороге купить или кофе, чтобы продержаться было легче?
— Ты что? — возмутилась ты. – У меня же бациллофобия! Где я тут руки помою?
— А я думала, у тебя лужа — и умывальник, и туалет, и картина….
— Уходи, — решительно произнесла ты, — от тебя сочувствия не дождешься.
Я повернулась и пошла, твердо решив навестить тебя вечером и придумать средство вытащить из этой неуместной лужи.
Через несколько часов я вернулась с чистыми вещами, но не застала ни тебя, ни лужи.
— Мне пришлось уйти, — ответила ты сонно на мой обеспокоенный звонок.
— Неужели бросила картину неоконченной? — почти возмутилась я.
— Да я бы не бросила, но солнце так палило, что к вечеру несколько капель осталось… А я не хочу распыляться на мелочевку. Мне хотелось создать настоящее полотно. Такое, что только раз в жизни случается, понимаешь?…