Новая книга Леси Тышковской «Меж небом и небесами»

Вышла новая книга Леси Тышковской «Меж небом и небесами», в которую вошли произведения, переведенные на французский язык.

Цена книги:

Для жителей Франции: 10 € (+4 € доставка; каждый добавочный экземпляр +0.50 €).
Для жителей Украины, России и стран СНГ: 5 € (+7 € доставка).
Для жителей других стран: 10 € (+7 € доставка).

ПРЕДИСЛОВИЕ К КНИГЕ:

Что-то всегда происходит впервые. И, чаще всего, это впервые происходит в нежном возрасте. Мне повезло – моя первая двуязычная книжка вышла только сейчас, и это позволило мне снова ощутить себя юной, начинающей и подающей надежды, бережно баюкающей на руках хрупкое сто четырнадцати страничное существо. И пусть в нем не так много меня – несколько песен и силлабо-тонических стихов, чуть больше верлибров и пару страничек поэтической прозы – этого достаточно, чтобы представить жанры, в которых я чувствую себя комфортно, начисто лишённые мании величия более крупных и оригинальных форм. Но, несмотря на то, что в сборник вошла лишь сотая часть того, что я произвела на свет, времени, потраченного на его появление, ушло немало. Переводы собирались в течение десяти лет, с миру по нитке – по двум-пяти стихотворениям с переводчика, которых набралось человек шесть. Включая главного редактора, исправлявшего мои собственные попытки перевести себя на язык, которым я в первые годы жизни во Франции ещё не владела достаточно. К тому же, приходилось менять не только целые строки, казавшиеся с годами несовершенными, а также те, которые в переводах не укладывались в стихотворный или песенный ритм. Приходилось переписывать саму себя с позиции новых критериев и бессовестно использовать другой язык для коррекции прошлых несовершенств. Так что, не удивляйтесь, если вам понравятся больше французские варианты! Особенно те, которые я так и не перевела на русский!

En errant sur la terre inconnue,

elle demeure.

L’hiver approche.

Elle regarde ses pieds nus

sans reproche

qui touchent ce monde profane

comme un clavier.

Ressembler aux humains par la musique —

est-ce la fin du chemin ?

La neige n’est pas évidente

dans ce pays de jeunesse

où entre naissance et mort

il n’y a pas de vieillesse.

Mais entre mort et naissance

il n’y a pas de pays.

Elle s’incarne,

en laissant son passé aux nuages

avares qui retiennent la neige

sans partage.

Des années qu’elle attend un signe

qui la rende plus humaine

ou mortelle,

mon âme.

Леся Тышковская

ИЗБРАННЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ С ПЕРЕВОДОМ: 

Короткие вспышки встреч
в жизни наощупь.
Если бы ты существовал,
я бы ослепла.
Окружи темнотой
надежды.

Les courts flashs des rencontres
dans la vie tâtonnante.
Si tu existais,
je deviendrais aveugle.
Entoure-moi de l’obscurité
de l’espoir.

ТРЁХСТРОЧИЯ

1

Насколько мы одиноки,
знает дождь,
собранный по каплям.

2

Наедине с Любовью…
Нет, это невозможно.
Нужен кто-то третий.

3

Ты сбылся.
Остается
подумать о легенде.

4

Рай —
когда исполняются все желания.
А желаний нет.

EN TROIS LIGNES

1

Combien nous sommes seuls
La pluie le sait
Qui s’assemble goutte à goutte

Traduit par Anne Laurent

2

Tête-à-tête avec l’Amour…
Non, c’est impossible :
il faut un tiers.

3

Tu t’es réalisé.
Il ne reste
qu’à penser à la légende

4

Le paradis —
quand tous désirs se réalisent !
Mais il n’y a rien à désirer

Я пила тебя,
как дорогое вино —
медленными глотками.
Но ты
каплей на дне оставался.

Я пила тебя,
как родниковую воду
в солнечную полночь,
жадно, не отрываясь.
Но ты уходил, не иссякнув.

И тогда я сказала:
преподай мне урок пустоты.
И ты выпил меня,
как воздух.

Je te buvais,
comme un grand vin —
par petites gorgées,
mais tu restais au fond
tel une goutte

Je te buvais,
Comme l’eau d’une source
au soleil de minuit,
avidement, sans m’en détacher,
mais tu partais, jamais tari

Et quand je t’ai demandé:
̶ Donne-moi une leçon de vacuité !
tu m‘as avalé comme de l’air.

Traduit par Anne Laurent

Как рассмотреть сквозь отпечатки лет,
сквозь опечатки выцветших изданий,
сквозь безнадежно пасмурный рассвет
наполненных, но одиноких зданий?

Как рассмотреть сквозь беспросветность встреч,
ворвавшихся в вечерние пустоты,
в дамоклово-уклончивую речь
навстречу гостю позднему:
— За что ты?
Как рассмотреть — не вздрогнуть, не моргнуть,
не сделаться чужой и преходящей,
не скрыть свою трепещущую суть,
когда тебя увидит настоящей

слепец прозревший — тот, кто свет дневной
познал сквозь стекла, а ночной — сквозь веки
и разобрал, сорвав за слоем слой:
мы — снов ловцы, где тонут человеки,

и удержал желанием одним
тончайшие, невидимые нити,
пока я белой бабочкой над ним
пыталась Видеть.

Comment se repérer à l’empreinte de l’âge,
aux coquilles dans les livres en fanaison,
quand désespérément l’aube est lourde d’orage
sur des immeubles pleins mais en déréliction ?

Comment voir clair, quand rien n’éclaire ces rencontres
qui font irruption dans la lacune des soirs,
l’esquive des mots de Damoclès à l’encontre
d’un invité tardif :
— Mais pourquoi toi ?

Comment voir au travers, ni trembler, ni ciller
et ne pas devenir une simple passante,
ne pas cacher sa propre essence frémissante
quand il te voit inscrite en sa réalité

l’aveugle voyant, celui à qui le jour
vient par la vitre, et la nuit par les paupières
et qui peut percer-voir, ôtant couche après couche :
nous les pêcheurs du songe où les hommes sombrèrent.

Et mon désir a tenu, par son seul pouvoir,
les fils les plus ténus, ceux qui sont invisibles,
tandis qu’en papillon blanc au-dessus de lui
je m’efforçais de Voir.

Traduit par Thomas Wauquier

Вы видели счастливых эмигрантов,
c лицом, как знамя, с рупором удачи,
живущих на зарплаты или гранты
в своих домах или хотя бы дачах?

Я видела бездомных по призванью:
они не вили гнёзда постоянства.
Пособия им были подаяньем,
от голода спасавшие — не пьянства.

Я видела накормленных, но нищих,
родную речь просивших, словно дара.
Они гонялись за духовной пищей
на вечерах романсовых с гитарой.

Я слышала поющих в ресторанах
с цыганской страстью в голосе надрывном,
искусно пробивающих мембраны
своих коллег, жующих непрерывно.

Встречала я писак и лицедеев,
играющих с зеркальным отраженьем.
Они продекламировать хотели
свои идеи комнатным растеньям.

Я видела в самодовольстве сонном
баюкающих энного ребёнка
безмолвных мам и навсегда бессонных,
тех, кто не смогут выйти из пеленок.

Я с няньками была запанибрата,
уборщицами в чистеньких сортирах.
Они, образованьями богаты,
искали, как убрать другим квартиры.

Встречала я искателей упорных.
Они взлетали побольней икаров,
пытаясь удержать родные корни,
и засыхали вместе с самым старым.

Avez-vous rencontré des émigrés heureux,
visage en étendard, la chance en porte-voix,
vivant sur leur salaire, sans ANPE,
dans leur propre maison ou bien dans leur datcha ?

J’ai vu des sans-abris par simple vocation
qui dans le permanent ne tissaient pas leur nid.
La charité des dons et des allocations
les sauvaient de la faim, pas de l’ivrognerie.

J’ai vu des bien nourris, mais pourtant miséreux,
qui mendiaient leur langue natale oubliée,
en quête de pitance pour leur cœur fiévreux,
des pèlerins du chant, de soirée en soirée.

Certains poussaient la chansonnette au restaurant,
des trémolos tziganes dans leur voix flétrie,
et lestement vrillaient les malheureux tympans
des clients ruminants, troublant leur appétit.

J’ai rencontré des écrivains et des acteurs
jouant avec leur propre reflet de miroir,
déclamant leurs idées, leur prose, leurs malheurs
avec des plantes vertes pour tout auditoire.

Des mamans qui avaient désappris à parler,
berçant, contentes, leur énième petit,
légèrement groggy, car à perpétuité
prisonnières des couches et de l’insomnie.

J’ai fréquenté des nounous docteures es sciences
et des dames pipi dans des w.c. stériles,
riches de leurs diplômes et de l’espérance
de trouver quelques ménages à domicile.

Et des chercheurs têtus en quête d’idéal,
des Icares figés dans un envol cruel :
ils voulaient conserver leurs racines natales,
se desséchant jusqu’à l’ultime radicelle.

Я видела с надеждой на ресницах
и слоем туши — тех, кто обессилел,
уставших перелистывать страницы
осенних дней в разгар бесснежных зим. И

наверняка есть те, кто стал гарантом,
и образцом для общества, и частью.
Но вы нашли счастливых эмигрантов?
Так покажите — поделитесь счастьем!

Забыть язык — и обрести свой стиль,
в косноязычьи сочном увязая.
Примерить категорию прозаик,
но посвятить надежде акростих.

Брести в себя без видимых примет
с фонариком — наследьем Диогена —
и оступаться, выходя на свет,
к потемкам привыкая неизменным.

И наступать на грабли у ворот,
когда уже распахнуто полнеба,
и рифмовать немодно и нелепо,
и невпопад — паденье и полет.

Des femmes, cils chargés d’un gigantesque espoir
et d’un excès flagrant de rimmel, épuisées
de feuilleter en pleine saison hivernale,
les pages d’un automne presque éternel.
Et
je suis certaine qu’on peut trouver des exemples
d’intégration, modèles qui nous font honneur.
Avez-vous rencontré des émigrés heureux ?
Vite, montrez-les-moi, partagez ce bonheur !

Traduit par Christine Zeytounian-Beloüs

Ta langue, l’oublier, pour te trouver un style
et t’enliser dans un balbutiement captif.
Te vouloir une auteure sérieuse, fertile
mais à nouveau chanter en vers libres, naïfs.

Et cheminer au fond de toi, sans un repère
avec lanterne de Diogène, déroutante,
et trébucher en arrivant à la lumière,
habituée longtemps aux ténèbres constantes.

Marcher sur un râteau juste devant la Porte
Et quand enfin elle s’ouvre sur céleste coupole,
relier absurdement, toujours mal à propos
ces inrimables mots : la chute avec l’envol.

Я — в паузе. Я долго не смогу.
Мне не хватает праздничных мелодий
Я зависаю на вчерашней ноте
И не могу начать свою игру.

Мне клавиши на блюдце поднесут:
полакомиться звуками ручными —
покорной и податливой личиной,
наброшенной на немоты сосуд .

Импровизируй, хватит партитур,
сценариев и молчаливых книжек.
В стране, где так хотелось воспарижить,
попробуй жить без помощи микстур

отечественных, без рецептов мам,
поющих колыбельные так вкусно,
что хочется опять найтись в капусте
и закричать: верните небесам!

Me voici sur pause. À ne plus tenir longtemps.
Il me manque, je sens, des mélodies festives.
La note d’hier me tient en suspens, captive.
Je voudrais commencer mon jeu, oui, mais comment ?

On sert sur un plateau des touches en cadence :
se délecter de l’air si familier des sons —
du masque malléable de la soumission
jeté par hasard sur un vase de silence.

Improvise, il est temps ! Assez de partitions,
assez de scénarios, de livres qui se taisent.
Dans ces Par-is où l’on cherche une Par-en-thèse,
tâche de vivre sans mixtures ni potions

venues du sol natal, sans recettes de mamans
qui chantent la berceuse avec si tendre mine
qu’on voudrait retourner aux roses de l’origine,
s’y blottir et crier : retour au firmament !

Traduit par Thomas Wauquier

СИРИНГА

Я больше, чем одна
и меньше, чем вдвоем.
Я — мыслящий тростник,
когда подует ветер
и полая свирель,
когда он перейдет в погоню…
Это — Пан.
Но я умею петь.
И я ему достанусь
только песней.

SYRINX

Je suis plus que seule
et moins qu’à deux.
Je suis le roseau pensant
quand souffle le vent,
le flûtiau creux
quand il me poursuit…
C’est Pan !
Mais je suis chanteuse.
Et il n’aura de moi
que chanson.

Traduit par Anne Laurent