Эти трещины на лобовом стекле, которые все время мелькали перед глазами, стали уже чем-то привычным. Хотя, иногда раздражали, как в первый день. Лучше бы раздражали, подумал автор, который в этой истории взял на себя роль водителя. Когда раздражают, рассуждал он, значит еще не все потеряно, еще что-то цепляет взгляд, какая-никакая, а все-таки дисгармония, не дающая восприятию погрузиться в инфантильное созерцание привычной дороги и обрести точку внутренней опоры.
Трещины не просто отвлекали от дороги в качестве раздражающей помехи – они несли в себе смысл, который проступал с каждым днем все отчетливей, постепенно превращаясь в наглядную иллюстрацию жизни или того, что представлялось жизнью в мире видимом, который помещался в лобовом стекле машины, а иногда и в заднем, и в боковых, если зрение соглашалось на периферийное, а водитель вовремя успевал воспользоваться этим качеством.
Этой машине скоро исполнится четыре года, подумала водитель, и я к ней привыкла, ко всем ее изъянам и аварийным следам. И к этой паутинке перед глазами привыкну. Трещины действительно напоминали паучью нить, сплетенную в самом неожиданном месте – у всех на виду, но смотрящуюся так естественно, как если бы она была частью интерьера, или экстерьера, что одно и то же для глаза водителя, все время цепляющегося за эту паутинку.
Ее мысли прервал залп откуда-то сверху. Салют! Она срочно припарковалась, и выпрыгнула из машины. Она с детства обожала салюты и с возрастом эта страсть не прошла. Она прыгала и кричала ура, а проезжающие с возмущением смотрели на женщину, оставившую свою машину открытой посреди дороги и забывшую обо всем на свете.
Садясь за руль и снова упираясь взглядом в трещину на лобовом стекле, она вдруг поняла, что за эти десять минут та из паутинки успела превратиться во вспышку, одну из тех, которые она видела только что на небе. А потом она вспомнила, как ее друг-химик объяснял ей, что такое точка бифуркации, из которой родятся множество других… Точка бифуркации несла в себе вспышку новых рождений и возможностей. А значит, эта паутинка на стекле, этот маленький салют трещин, расходящихся вверх…
Она стала вспоминать все свои аварии. И каждая была результатом неправильной мысли или поступка. Получалось так, что она со своей машиной находилась в непрерывном диалоге. Каждый раз машина как будто отвечала ей на вопросы внутреннего голоса, который без неё никогда бы не решился на озвучку.
Первая авария произошла, когда она посадила в салон недавно оставленного ею мужчину, чего никак нельзя было делать. Пора бы давно проститься и простить. Ей хотелось похвастаться, а ему – отомстить. Вот его мысли и сделали своё черное дело. Она наехала на машину, которая, в свою очередь, наехала на машину ГАИ. В общем, авария получилась на славу. На нее ушла половина гонорара за фильм, в котором ей посчастливилось в то время сниматься. Дело ещё было в том, что своему первому в жизни гонорару она не обрадовалась, поскольку не знала, с кем поделиться своим успехом. А успех, как говорят у нас, нужно обмывать. Она заказала себе дорогой коктейль в баре и выпила его в полном одиночестве. На следующий день деньги ушли от неё.
Вторая авария произошла, когда она торопилась к любимому и ей не хватило терпения подождать черную волгу, неторопливо поворачивающую в самом оживленном месте.
Она слишком поздно вспомнила любимую фразу инспектора, безуспешно пытавшегося научить её вождению: С вас что, корона свалится, если вы на тормоз нажмете? На тормоз она действительно не любила нажимать, ей казалось, что таким образом она кричит Заткнись что было совсем невежливо по отношению к любимой машине. Что касается вечера, в котором произошла вторая авария, то она торопилась так, что согласилась рассчитаться прямо на месте и отдала все, что у нее лежало в карманах. Встреча вознаградила ее за щедрость. Тогда-то она и поняла, что за любовь могут платить не только мужчины.
Третья авария произошла, когда она задала себе вопрос:
— Неужели я соглашусь на этот поступок? Неужели я такая стерва?
— Стерва, если согласишься, — отрезала машина, врезавшись в новенькую хонду. Пострадавший почему-то долго оправдывался, прежде чем потребовать деньги. Дескать, он не настолько богат, чтобы царапать только что купленную машину и т.д. Проблема была только в том, что к этому моменту она тоже оказалась не настолько богата, чтобы чинить еще и свою машину и ездила на ней до тех пор, пока одна из ее зрительниц не настояла на починке.
— А как же вы ездите без одной фары? – посочувствовала она.
— Да как-то езжу.
— Вот что, завтра на СТО, я всё оплачу.
Четвертая авария была единственная, которая произошла как будто не по ее вине. Ее машинку помял троллейбус, когда она хотела протиснуться между им и бровкой. На этот раз деньги должны были выплатить ей. Но водитель стал жаловаться на бедность – и она махнула на него рукой. Тем более, что глубоко внутри знала, за что ей эта авария: подруга попросила повозить ее в этот день, поскольку у нее не было денег на такси, а воспользоваться общественным транспортом ей, бизнес- леди, не пришло в голову. Что я ей – шофер? – искренне возмущалась непутевая водительница по дороге к подруге. Ей пришлось помять машину, чтобы найти вескую причину для отказа.
Пятая авария… С ней она никак не могла согласиться. За какую-то жалкую мысль! За то, что она не хотела потратить в кафе те немногие деньги, которые получила за спектакль, оправдываясь тем, что спектаклей у нее — один в месяц, а поужинать можно и дома. И вот за эту скупость по отношению к себе, когда по дороге в кафе она столкнулась с такси, в последнюю минуту все-таки решив завернуть в кафе не с той полосы, страховая компания пострадавшей стороны стребовала с нее шестьсот долларов. Через год она собственноручно принесла в страховую контору триста, за что адвокат долго жал ей руку, не веря своему счастью – начинался период экономического кризиса. Тогда-то она и задумалась о страховке своей машины. Но не сделала ее, пока в ее жизни не наступила шестая авария.
Эта последняя замкнула на себе кармическую цепочку происшествий, поскольку, как и первая, произошла благодаря человеку, которого не стоило сажать в машину. На этот раз это была женщина, которая тайно, а порой и явно недолюбливала ее. Нужно быть великодушной, — убеждала её подруга, усаживаясь вместе с ненавидящей в машину. На этот раз перед ней ехал большой черный джип с непреклонной женщиной за рулем. Женщина взяла у нее телефоны, вызвала ГАИ и простилась непреклонно и окончательно.
Она вышла из машины, набрала номер своего знакомого и произнесла трагическим голосом:
— Я разбилась.
Знакомый как всегда оказался настоящим другом: приехал с прицепом, который, правда, все время рвался, так что ее машину он довез на СТО уже к десяти, когда стемнело. Их еще ждали его знакомые механики, которым он поспешил дать как можно больше денег. А после этого впервые за годы знакомства он пригласил ее в свой строящийся дом, где, как он выразился, ему хотелось бы встретить старость с любимым человеком. Когда они простились, ей стало так легко, как будто она освободилась от всего сразу: мужчины, машины и необходимости куда-то ехать…
На этом можно было бы завершить рассказ, но автора подкарауливал давний сон, о котором стоило рассказать. Он всегда всплывал после очередной аварии. Он появлялся и раньше, еще до того, как она научилась водить машину. Собственно с него все и началось: уроки вождения, освоение другой реальности, к которой раньше она не питала особой симпатии. В этом сне она убегала от стайки, или стада мужчин. Она садилась в незнакомую машину, заводила мотор и нажимала на газ. И всегда ее посещала одна и та же мысль: я же не умею водить! Разбиться ей не хотелось – и она пошла на курсы, не имея ни возможности, ни надежды купить машину. К счастью, подоспел ее муж, который в промежутке между загранкомандировками наносил в ее город короткие визиты.
— Ну что – научилась водить?
— Ну как тебе сказать…
— Ничего, научишься. Лучше учиться на своей машине. Но у меня свободных только три штуки. Если найдешь что-нибудь на эту сумму…
И она сказала да навстречу перламутровой сиреневой Таврии, подмигнувшей ей выключенной фарой. Муж перекрестился – это была самая дешевая машина в дорогом магазине и самая быстрая покупка в его жизни. Тридцать минут – и машину обещали доставить в гараж. Потом он, конечно, сожалел о своем подарке:
— Уже все машины в Киеве знают, что могут починиться за твой счет?
— Как это?
— Ну ты же всегда им в зад заезжаешь. Так что, скоро перед тобой очередь задов будет. Попробуй потом докажи, что они уже не были поцарапаны.
Образ бывшего мужа исчез и сменился привычным сном, обнажившим её страх. Неужели я до сих пор не научилась водить без аварий? – думала она, засыпая. На этот раз в своем кошмаре она проехала гораздо дольше, чем обычно. Сексуально озабоченные преследователи оказались далеко позади, а она все продолжала рулить посреди горной ночи, напоминающей ночь десятилетней давности, когда ее вместе с мужем на бешеной скорости вез пьяный грузин по горным тропинкам, висящим над пропастью. Тогда, после возвращения в Украину, ее надолго оставил страх. А возможно, просто перекочевал в сны о возможной аварии, которые ее преследовали до тех пор, пока она не пошла на курсы.
Через несколько дней она получила отремонтированную машину. И даже трещины на стекле, подвигнувшие её на этот рассказ, исчезли. А жаль, благодаря им у неё выписались пару неплохих страничек. Маленький какой-то рассказец, подумала она и решила продолжать.
На этот раз она нарушила правила трижды. Повернув не с того ряда, не обратив внимания на волшебную палочку гаишника и сев за руль без прав.
— Что я месяц буду метро пользоваться? – возмутилась она, когда её друг намекнул, что права у неё отобраны и надо бы подождать.
Гаишник гнался за ней два квартала. Догнав, он преградил дорогу и, как ни странно, довольно вежливо пригласил пересесть в его машину для оформления документов.
— Сейчас, сейчас, — затараторила она, — вот только в театр позвоню и отменю спектакль.
— Какой спектакль?
— Мой! – истерически выпалила она и, набрав номер, закричала:
— Виктор, мою машину на штрафную площадку забирают, а я арестована! Сделай что-нибудь!
— Ты что! Билеты уже проданы! – ответил перепуганный администратор. – Ты ведь одна на сцене, я тебя заменить не могу!
— Слышали? Билеты проданы! – закричала она на гаишника, который, по-видимому, не был лишен чувства прекрасного, потому что поспешно заговорил:
— Да не волнуйтесь вы так, девушка! Будет у вас спектакль! – и поспешно засовывая в карман те немногие деньги, которые нашлись в кармане бедной всхлипывающей актрисы, отпустил её с миром.
— В Европе тебя за такую езду с догонялками сразу бы в тюрьму упекли, — выдохнул её друг, который сидел рядом, как мышка, понимая, что никаким авторитетным вмешательством тут уже не поможешь.
— Но я же не могла, я на спектакль опаздывала! — искренне возмущалась она, возвращаясь в машину с опустошенными карманами и не переставая повторять, что есть силы нажимая на газ и превышая все возможные нормы, чтобы не опоздать к началу спектакля: Надо же, какой хороший человек!
Рассказ был завершен, машина застрахована от всех возможных аварий, а автор никак не хотел расставаться со своими воспоминаниями. Так возникло послесловие.
ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
В Европу она попала случайно, а осела надолго. Когда она наконец поняла, что здесь ей придется жить, возник вопрос о водительских правах. Попытавшись обменять свои украинские, она столкнулась с необходимостью сдавать экзамены. На правила дорожного движения ушло полгода. Оказывается, она их совсем не знала. Поэтому пришлось учить, да ещё и на французском. Как отменная ученица она каждый день посещала курсы, где крутили слайды со всеми возможными ловушками вопросов. Экзамены она сдала с одной ошибкой, что считалось очень хорошим результатом. Окрыленная, она попросила разрешение сдать практический экзамен.
— Вам полагается пять обязательных уроков…
— а…
— а потом посмотрим.
После пятого урока монитор, огромный важный негр, заявил, что она не умеет водить машину и ей нужно взять ещё минимум двадцать. Уроки стоили дорого, поэтому она брала всего два в месяц. После каждого урока, сопровождавшегося упреками и ссорами, она худела на несколько грамм, её голова кружилась, а руки тряслись, как у старенькой боязливой мадам. Да и как не бояться? Между каждым уроком проходило почти две недели, так что она забывала отвыкнуть от комфортабельной французской машины, не похожей на её украинскую Таврию, в которой руль не поворачивался одним взмахом руки, а на тормоз приходилось жать, напрягая весь мускульный аппарат тела. К тому же, страх всячески культивировался на уроках вождения нижеследующими фразами:
— Вы что, хотите, чтобы вас в Сене нашли?
— Вы хотите вашего ребенка сиротой оставить?
— Эй, потише, вы опасны! Мне страшно с вами!
После двадцатого урока инспектор заметно успокоился.
— Теперь я вас не боюсь. Кажется, что-то начинает входить в вашу голову.
— Только начинает? – удивилась она. – А когда же вы меня на экзамен отправите?
— А этого я вам сказать никак не могу… Когда вы будете готовы. До свидания, мадам.
Послесловие тоже не заканчивалось, и безутешный автор решил насильственно прервать рассказ. К тому же, подходило время урока.